А что же Пушкин?  — Он в Михайловском в ссылке. Репутация бежит впереди него, и  коллежский советник Рокотов, узнав от Псковского губернатора фон Адеркаса, что ему предстоит осуществлять надзор за ссыльным, немедленно «отозвался болезнию». Местный предводитель дворянства отрапортовал, что более у него дворян для этой миссии не имеется.

Надзирать за Пушкиным любезно согласился его батюшка — статский советник Сергей Пушкин, о чем мы и узнаём из письма губернатора вышестоящему начальству от 4 октября 1824г. Старший Пушкин быстро пожалел о взятых на себя обязанностях. Не прошло и месяца, Пушкин пишет Вяземскому:

«Бешенство скуки пожирает моё глупое существование. Что я предвидел, то и случилось. Моё пребывание среди моей семьи только удвоило огорчения достаточно реальные. Меня упрекают за мою ссылку, считают себя вовлечёнными в моё несчастие, утверждают, что я проповедаю атеизм сестре и брату».

Некто Пещуров имел неосторожность просить Сергея Львовича распечатывать переписку сына, тот в негодовании от такого предложения напустился на Пушкина пуще прежнего и впал в истерику, призывая брата Лёвушку не знаться с братом — «с этим чудовищем, с этим выродком-сыном». Не имея никакой возможности объясниться с отцом, Пушкин пишет Адераксу просьбу обратиться к царю с просьбой перевести его в крепость. Но необходимость в этом ко всеобщему спокойствию отпала. Сергей Львович собрал семейство и сбежал сам.

Пушкин остаётся один. Заканчивает «Цыган», ездит в Тригорское, влюбляется в Анну Керн,

брюхатит крестьянок и снова изнывает от скуки, не обращая ни малейшего внимания на управление имением. Зимой 1824-1825гг. в гости к нему приезжает его лицейский товарищ декабрист  Иван Пущин. В долгих беседах за шампанским и трубкой, в том числе и о «новом служении отечеству» Пушкин признаётся:

«Я не заставляю тебя, любезный Пущин, говорить. Может быть, ты и прав, что мне не доверяешь. Верно, я этого доверия не стою, — по многим моим глупостям».

Многих будущих декабристов Пушкин знал лично. Это —  его однокашники по Лицею и друзья-литераторы. Из Михайловского идут письма Рылееву, Александру Бестужеву, Катенину. Он часто вспоминает Кюхельбекера. В 1821г., в южной ссылке он встречал и Пестеля, но отношение к нему у Александра Сергеевича было неоднозначное.  Это  — не придуманный после 1917г. советский Пушкин, помышляющий в сердце о революциях. Революций он не любил, а по поводу тайных обществ есть такая записка:

«Сказано: тайные общества  — дипломатия народов. Но какой же народ вверит права свои тайным обществам, и какое правительство, уважающее себя, войдёт с оными в переговоры?»

Единственное, чему Пушкин был предан всегда, — это русская словесность. Он полагал, что преобразовывать общество нужно через просвещение. Он будет стараться выстроить продуктивное взаимодействие с новым царём, но… Об этом позже. Важно, что о восстаниях он не помышлял. В Михайловском поэт наш думал, как получить свободу и уехать из России вовсе. Под предлогом аневризмы он пытался получить разрешение лечиться в Риге, но ему было рекомендовано искать помощи у псковских лекарей.

«Я справлялся у псковских операторов (хирургов — АСП): мне указали там на некоторого Всеволожского, очень искусного по ветеринарной части и известного в учёном свете по своей книге об излечении лошадей. Несмотря на это я решил остаться в Михайловском», — иронично оценивая царскую милость, писал Пушкин Жуковскому.

Ещё он волновался, что его «Кавказский пленник» переведен на немецкий с нарушением авторских прав, и 3000 рублей прошли мимо бюджета. Не будем, конечно, забывать, что в письмах Пушкин максимально сдержан, а некоторые написаны будто специально для надзорных. К слову сказать, Булгарин в переписке упоминается пока весьма благосклонно.

Известие о смерти Александра I добирается до Пскова около 10 декабря (Александр умер 1 декабря — АСП). Пушкин уже после декабрьского восстания рассказывал Погодину, что сразу решил отправиться в Петербург, воспользовавшись неразберихой с престолонаследием. Он немедленно отправился в путь, предполагая сразу отправится к Рылееву. Он рассчитывает, что в неразберихе никто не заметит его противозаконного отъезда. Пушкин едет проститься с тригорскими соседками и тут дорогу ему перебегает заяц! На обратном пути из Тригорского в Михайловское  — снова заяц! Дома докладывают, что слуга, назначенный ехать с ним в Петербург, заболел белой горячкой. Погодин продолжает:

«Наконец, повозка заложена, трогаются от подъезда. Глядь, в воротах встречается священник, который шёл проститься с отъезжающим барином. Всех этих встреч не под силу суеверному Пушкину; он возвращается от ворот домой и остаётся у себя в деревне».

По другим воспоминаниям зайцев было три. Сразу три вместе с попом. Вяземский вспоминал, что Пушкин говорил только об одном зайце. Словом, в Петербург Александр Сергеевич положил не ехать.

«А вот какими были бы последствия моей поездки, — прибавлял Пушкин. — Я рассчитывал приехать в Петербург поздно вечером, чтобы не огласился слишком скоро мой приезд, и следовательно попал бы к Рылееву прямо на совещание 13 декабря.Меня приняли бы с восторгом; вероятно я попал бы с прочими на Сенатскую площадь и не седел бы с вами, мои милые».

Пушкин остаётся в Михайловском, сжигает свои тетради, которые содержали упоминания о друзьях-декабристах. Он решает воспользоваться ситуацией и просить нового царя о возвращении в столицу.

«Вероятно правительство удостоверилось, что я заговору не принадлежу и с возмутителями 14 декабря связей политических не имел, — но оно в журналах объявило опалу и тем, которые, имея какие-нибудь сведения о заговоре, не объявили о том полиции. Но кто же, кроме правительства и полиции не знал о нём? <…> Кажется, моно сказать царю: ваше величество, если Пушкин не замешан, то нельзя ли наконец позволить ему вернуться?»

В мае 1826г. Пушкин пишет письмо царю и просит вернуть его в столицы, или отпустить за границу лечить аневризм. Царь письмо получил,  и в Псков устремились секретные агенты  — проверять благонадёжность ссыльного. Накануне казни декабристов Пушкину снится, что у него выпало пять зубов, а отец-игумен Иона сообщает агенту Бошняку:

«Он ни во что не мешается и живёт, как красная девка!»

31 августа 1826г. начальник Главного штаба барон Дибич секретным письмом предписывает псковскому губернатору отправить Пушкина в Москву, прямо к царю!

«… Г. Пушкин может ехать в своём экипаже свободно, не в виде арестанта, но в сопровождении только фельдъегеря: по прибытии же в Москву имеет явиться прямо к дежурному генералу главного штаба его императорского величества».

Арина Родионовна рыдает, Пушкин возвращается из ссылки в Москву. Он везёт законченного «Бориса Годунова» и для нас это важно.